Читать интересную книгу «Лимонка» в войну - Сборник

Если говорить о субъективном ощущении, то я часто ловил себя в Ираке на мысли о том, что я нахожусь где-то в России. Социальная структура Ирака сравнима с таковой в российской провинции, с некоторыми, конечно, отличиями. Когда я приезжал рейсовым автобусом на автовокзал, то, как и в России, на меня сразу набрасывалась свора мафиозных привокзальных таксистов. На рожах у них было написано, что они ищут глупых жирных лохов: «Куда везти, шеф?». Однако я знал, что чуть дальше, на трассе, можно остановить нормального таксиста без всяких закидонов. Всё, как у нас.

6 мая 2007 года в Ираке погиб 29-летний фотокорреспондент журнала «Русский Newsweek» Дмитрий Чеботарёв. Бронетранспортёр с американскими военными и сопровождавшим их репортёром подорвался на фугасе близ населённого пункта Баакуба на северо-востоке от Багдада, вместе с ним погибло ещё шесть американских оккупантов. Чеботарёв был независимым корреспондентом, в Ираке он работал уже около двух месяцев для американского новостного агентства WTN.

Что забыл российский гражданин в американском БТРе? Почему он жил эти два месяца на американской базе, а не в приличном месте?

В своё время я жил в Тикрите на частной квартире, а днём часто сидел в кафе возле бывшей резиденции Саддама. Меня там все знали. Как-то в Тикрит приехала съёмочная группа немецкого телевидения, на американской бронемашине. Ко мне с сияющими глазами подбежал тринадцатилетний подросток, сын хозяина кафе: «Немецкое телевидение приехало, пошли смотреть!» Съёмочная группа снимала вход в бывшую резиденцию, не слезая с БТРа. Сверху, для большей безопасности, над ними завис американский вертолёт. А вокруг БТРа собралась группа местных жителей, среди них был и я с мальчишкой. Мы все весело смеялись над глупыми трусливыми немцами.

Вечерами я учил этого мальчишку работать на моём ноутбуке.

Лоуренс Месопотамский, июль 2007

Часть четвёртая

Но и сам ты с пулями как Бог

Начало

Мрачный город Шахты приветствовал меня своей пустынной вокзальной площадью. Никто не встречает. Голос в телефоне назвал мне район, где сегодня будет мой дом. Такси. Едем.

Несколько дней приходится наблюдать местные красоты и алкогольное изобилие. И вот наконец являются двое моих будущих братьев по будущему оружию. Не ахти, конечно, ребятки – видно, как и я, бухают не один день, но братьев не выбирают, какие есть, такие есть.

Человек за нами не приедет в связи с возникшими трудностями возле границы. Тащимся своим ходом. На вокзале бабка в будке на истерической ноте сообщает нам о войне на Украине и о том, что все рейсы в ту сторону задерживаются на неопределённый срок.

Будет трудно: опохмел моих братьев перерос в попойку. Я на моторе добрался до Довжанки. Тут начинаются неприятности.

– Вас не пугает, что там сейчас война? – спрашивают у одного из попутчиков.

– Да я туда и еду.

Вот гусь! Кто тебя за язык, сука, тянет?

Тормозят «фэйсы» из-за этого мудака часа на полтора, но не находят веских причин запретить нам ехать, поэтому welcome to war, как говорится.

Так оно и есть. Впереди видим одинокий камуфляжный рюкзак с сапёрной лопаткой.

– Эй, парень, ты на войну?

Да по нему, в принципе, и так понятно: херачит в жару в берцах, рюкзак больше его, лысый. Всё как надо.

– Да. Вот, срочку недавно отслужил, а тут такое.

Конечно, хуле! Всем, от экстремиста до простого солдатика, охота пролить кровь за свои идеалы, а у кого-то просто невосполненная тяга к насилию. Я никого не осуждаю.

На другой стороне совсем другая атмосфера: нет очередей, разбитые терминалы, люди в грязных «камках» и с оружием.

– Парни, вы что, в ополчение?

– Да, а почему бы и нет?

– Пройдёмте.

И начинает нам гнать жути этот типа атаман их. Что, мол, дальше укры, и дорога отрезана, не проехать никак, что ВСУ стягивают сюда силы – сегодня подтянулось шестнадцать «уралов» с пехотой и два танка.

– Лады. Если за нами приедет человек, мы сорвёмся, а пока побудем с вами. Что есть из вооружения?

В ответ показывает пять «СКС». Такое ощущение, что их здесь и откопали и что закопали их очень давно. Шо делать? Беру и чищу. Двое «братьев» от нервоза начинают бухать по-чёрному, а у меня нервоз другой – я хочу перед смертью хоть стрельнуть раз во врага. Так же думает и наш недавний попутчик, а сейчас он мне брат, как оказалось, больше, чем алкаши. Показал мне, как разобрать «СКС».

– А ты что, не служил?

– Нет.

И понёс какую-то пафосную фигню про армию. В другой ситуации послал бы его, сейчас просто абстрагируюсь.

К ночи собрал я из двух «СКС» один, натёр несколько мозолей, но моё железо клацает, вызывая внутри бурю эмоций. Автомат недавнего попутчика клацал только об его бухое лицо: тело так напилось, что рассекало просто в труселях, ползало задом наперёд и босиком.

– Он с вами, что ли?

– Был, но мне пох на него.

– Пусть валит домой.

– Согласен.

Подхожу к атаману:

– Дай БК!

Молча даёт мне девять патронов и планку. Да куда их целых девять? Двух хватит – один в танк, другой себе в голову.

– ДВАДЦАТЬ МИНУТ ГОТОВНОСТЬ К БОЮ! – орут местные атаманы.

Нас отправили на рубеж обороны в окоп: меня, Зиму и мента из ГНК. Норм парень, если бы не мент.

Прибегает тип:

– Поймал атаманов. Они вещички сгрузили в «Ниву» и по съёбам к границе. Я их тормознул. Не будем держать оборону. В случае ожесточённого наступления валим к границе, говорят. Приняли, парни?

– Приняли, – хором ответили мы.

Не держим, так не держим. Только вряд ли мы узнали бы об этом, не предупреди нас этот парень.

К вечеру ситуация накалилась. Наши, по-русски говоря, проебали укровскую машину, которая подъехала к нам практически вплотную и обстреляла наши позиции осветительными ракетами. Нервоз накаляется, когда видим в небе тучу беспилотников. Мент сидит и гонит жути про то, что будет стрелять в спину тем, кто оставит раненых. Резонная речь, я с ним полностью солидарен, но воздержусь от реплик, так как в бою на тот момент ни разу не был, да и слова на эту тему излишни. В деле себя показывать надо, а не на словах. Нервоз ещё из-за того, что я не знаю, стреляет ли мой карабин. Хотя для танка карабин… Ну, вы понимаете.

Грёбаный шорох в кустах!

– Стой! Кто идёт?

Тишина. Держу на мушке этот шорох. Кину, думаю, кусок земли. Если человек, щёлкну его, как покажет габариты. Кидаю – ноль реакции, ползёт дальше. Нет, думаю, такого не бывает, если был бы такой дерзкий, вообще бы не полз. Зима орёт: «ГРАНАТА!» – и кидает в его сторону ещё земли. Ноль. Прислушался – ёж, мать его, фырчит! Вот гад, заставил нас нервничать!

А в небе вдоль границы всё сновали беспилотники.

– Стрёмно, если увидят, как мы тут с ежами воюем, а, Зима?

В ответ добродушная улыбка. Будем жить.

Ёж, август 2015

Приключения Буратино

Автор очерка – Седой – латвийский нацбол, рабочий парень из городка Лудза. Уехал на Донбасс в середине лета 2014 года, в начале осени вернулся на Большую землю с раздробленной взрывом растяжки кистью и заросшей пробоиной в легком.

Мы «отжали» укроповский танк, написав на нём имя нашего подразделения – «Якут», и оставили второго бойца его охранять. Дальше пошли вдвоём с командиром группы Котом. Прошли через поле, углубились в заросли, но наткнулись на растяжку, поставленную на след танка. В момент взрыва Кот был метрах в десяти впереди меня.

Мы выползли из зарослей – помычали, повалялись, похрипели. Всё это время солнце жарило очень жарко… Я понял, что надо себя осматривать, – снимаю футболку и не могу понять, откуда кровь хлыщет, может, из шеи, может, откуда-то ещё. Яйца вроде целы, брюшная полость не повреждена… Хотел себе вколоть обезболивающее, но не нашел шприц.

Понял, что пробито лёгкое, потому что через дырку в груди выхаркивались какие-то сгустки, задело ноги, ну и рука. Заткнул дырку гемостатической губкой. Снял разгрузку и автомат, потому что так я не мог утащить даже флягу с водой (пробовал взять её) … И тут меня перекосило – лёгкое свернулось, в нём начала набираться кровь. Смотрю, Кот уже лежит с открытыми глазами, а я даже автомат поднять не могу. Пошёл за помощью.

Гришка был через поле, ветер дул в нашу сторону, так что, когда мы валялись и кричали, нас никто не слышал. И вот этот обратный путь через поле… Так я и вышел. Как говорили те, кто нас вытаскивал, это поле было заминировано, а я по нему, выходит, прогулялся два раза.

Дошёл. Прибежала баба-медсестра, замотала меня, сделала укол, я показал, где лежит Кот. Они по следам прошли, вынесли Кота – и обратно. Мы полетели на машине с ополченцем позывной «Ростов». Спасибо ему, если он услышит меня, благодарю его за всё. Он довёз нас. Ну а в самой приёмной палате, когда я уже туда зашёл и меня посадили на стул, завезли Кота, и мне сказали, что его надо в морг.

Когда вернулся из больнички, ещё раз осмотрел себя: у меня было действительно пробито лёгкое, сломана рука, по ногам попало, а по яйцам только чиркнуло, повезло. Вынимаю магазин и вижу – у меня патрон застрял. Вытащил все патроны из магазина, а там ещё один поражающий элемент, погнул два или три патрона. Если бы он залетел и попал под рёбра, вряд ли бы я выжил – там селезёнка и все внутренние органы… Любой поражающий элемент делает тебе реальную травму. Я его потом вытащил и на тумбочку положил.